Фото из архива Виктории Емельяновой
Новорожденный малыш – очень хрупкое создание. Появившись на свет, он требует особенного внимания со стороны врачей, а порой и усилий по спасению его жизни. Благодаря врачам слабые беззащитные существа имеют шанс выжить. Это чудо своими руками творят неонатологи-реаниматологи. С врачом отделения реанимации новорожденных Областной клинической больницы №2 Викторией Емельяновой корреспондент «Вслух.ру» поговорила о работе отделения, о том, как понимать малышей и справляться со стрессами медицинской профессии.
— Почему вы выбрали для себя медицинскую специальность?
– Это случилось задолго до окончания школы. Следуя за мечтой, после 9 класса я пошла учиться в лицей при медицинской академии. Мама хотела, чтобы дочь стала педиатром. Попав на собеседование к декану педиатрического факультета, я убедилась, что это и есть мой путь. Первая медицинская практика в отделении реанимации склонила меня к мыслям об освоении анестезиологии и реаниматологии. А после третьего курса я точно знала, что хочу работать с новорожденными детьми. Институт я закончила с красным дипломом и могла выбрать любую специализацию. И уже с 2008 года работаю в отделении реанимации новорожденных. Моим первым учителем по неонатологии и образцом врача стала Ольга Григорьевна Гуль, на ее примере я поняла, каким должен быть врач.
— В чем профессиональная задача неонатолога? Чем он отличается от педиатра?
– Неонатология — самая узкая специальность, какая только может быть в медицине. Неонатолог лечит детей от рождения до 28 дней. В основном, такие специалисты работают в родильных домах, но так же востребованы и в детских стационарах.
— Дети с какими проблемами попадают к вам?
– Наше отделение изначально было узкоспециализировано. У нас лежат дети с хирургическими проблемами, родившиеся с пороками развития желудочно-кишечного тракта, мочевыделительной системы и легких. Хирурги ОКБ №2 оперируют детей с врожденными пороками развития. Мы же, сотрудники отделения реанимации, выполняем предоперационную подготовку, анестезиологическое пособие и осуществляем последующее выхаживание. Также к нам везут детей в тяжелом состоянии, заболевших ОРЗ или пневмонией.
— Как долго дети остаются в реанимационном отделении?
– Это зависит от того, с какой проблемой они поступили. Если это оперируемый врожденный порок, то малыш оказывается дома через несколько дней после операции. Если же маленькому пациенту показаны обширные серьезные операции, он может задержаться у нас и на недели, и даже на месяцы.
— Сколько малышей одновременно может находиться в отделении?
– Отделение рассчитано на шесть коек, у нас организовано девять реанимационных мест. В настоящий момент находятся семь детей. Я лечащий врач у двух деток. Но, конечно, когда я на дежурстве, — все они мои.
— Если дети находятся у вас довольно длительное время, то наверняка вы успеваете к ним привязаться.
– Конечно. Мы всех деток называем по имени, если родители, конечно, уже дали имя малышу. Мы их знаем, можем определить, кто почему плачет.
— Вы предвосхитили мой вопрос о коммуникации с новорожденными — как вам удается с ними общаться и понимать их?
– Меня об этом часто спрашивают. Это трудно объяснить: я это знаю и все. В свое время прислушиваться к детскому плачу меня научила Ольга Григорьевна Гуль. Слушаешь и понимаешь: так плачет, когда голова болит, так — когда живот, вот так — он хочет просто пообщаться. Малыш может плакать, когда неудобно лежит или хочет кушать. Но надо признать, что в нашем отделении дети зачастую находятся на искусственной вентиляции легких, потому плач раздается нечасто.
— Скажите, а можно ли мамам навещать детей в реанимации?
– Да, в отделении существует распорядок, по которому мама может пообщаться с лечащим врачом и повидаться с ребенком.
— Общаетесь ли вы со своими пациентами после выписки? Следите за их дальнейшей судьбой?
– Мы с большим удовольствием приглашаем бывших пациентов в гости. Есть родители и дедушки, которые регулярно к нам приходят, показывают снимки малышей, рассказывают о них. И это очень ценно, потому что, к сожалению, чаще всего пациенты любят жаловаться, а сказать «спасибо» не находят сил.
— Расскажите, пожалуйста, какую-нибудь историю из вашей практики.
– Несколько лет назад у нас лечился мальчик, чьи надежды на выздоровление были очень слабы. У него одновременно были две патологии: атрезия пищевода и порок сердца. Пищевод прооперировали у нас, а порок сердца – в Бакулевском институте. Сейчас мальчуган заканчивает первый класс. А его дедушка нас не забывает, приходит с поздравлениями на Новый год, 8 Марта и День медицинского работника.
А еще помню замечательную семью малыша с тяжелым врожденным перитонитом. Он перенес две или три операции, три месяца лежал в стационаре. Его мама смогла сохранить грудное молоко, кормила его после выписки сама. Сейчас малышу четыре года, и я точно знаю, что он хорошо растет и развивается.
— Каждый день иметь дело с теми, кто находится на грани жизни и смерти, непросто. А что касается таких маленьких детей, тут уж совсем тревожно и нелегко. Как вы с этим справляетесь?
– Практически все дети, поступающие к нам, изначально находятся в критическом состоянии, на той самой грани. И большинство из них удается спасти. Ко мне только недавно пришло то самое осознание, что я действительно спасаю жизни. Это случилось после ряда трудных дежурств. Представляете, однажды за сутки в отделение поступили пятеро деточек в критическом состоянии! Все они выжили, ушли домой, они теперь с мамами, и это самое главное. И конечно, справиться со стрессами помогает моя семья, где меня любят и ждут.
— Расскажите о своей семье, как они вам помогают?
– У меня двое детей, старшая девочка Злата и сын Всеволод. Дочь заканчивает второй класс, сыну скоро четыре года. Они знают, что мама работает детским врачом. Я много не рассказываю, но старшая понимает, что мама работает с совсем маленькими лялями. Еще есть замечательный муж, которому я рассказываю больше. И, конечно, бабушки, которые помогают воспитывать детей, пока я на работе.
— А ваш муж имеет отношение к медицине?
– У него высшее экономическое образование, работает в банке. Однако он вполне профессионально сможет лечить некоторые заболевания, многое узнал от меня (смеется).
— Основные проблемы современных младенцев: откуда они идут? Есть ли у медицины возможность с ними справиться?
– Самой большой проблемой я считаю рождение недоношенных детей. Глубоко убеждена, что дети должны рождаться полностью сформированными. Так заложено природой, это правильно. Ведь у таких детей все проблемы связаны именно с их недоношенностью. Современная медицина может решить многие из их проблем, мы выхаживаем деток с 22 недель. Но абсолютно точно доказано, что чем позже ребенок родился, тем лучше.
Второй большой проблемой стало частое рождение детей с пороками развития. У нас хорошая пренатальная диагностика, большинство пороков выявляется еще внутриутробно. И тут перед родителями стоит сложный выбор — прерывать беременность или нет. При рождении малыша с пороком мы можем ему помочь, но надо иметь ввиду, что проблема сохранится на всю жизнь и скажется на ее качестве.
Хотелось бы, чтоб все дети рождались доношенными и без пороков — это моя врачебная мечта, идеальная картина мира.
— Вернемся к пациентам. Они такие беспомощные, трогательные и несчастные, это не может не задевать. Надолго ли хватит ваших душевных сил?
– Я могу сравнивать свое отношение к маленьким пациентам до того, как у меня появились собственные дети, и после. Сегодня к беспомощности других детей я отношусь более трепетно. Если раньше я просто добросовестно их пеленала и кормила, то сейчас понимаю, что все эти манипуляции им жизненно необходимы. Они малы и беспомощны, у них рядом нет мамы. Но если я буду относиться к каждому пациенту так, как относятся к нему его родители, меня надолго не хватит. Но я их прекрасно понимаю и в силу своих возможностей стараюсь помочь.
Интервью подготовлено при поддержке НП «Тюменское региональное медицинское общество» в рамках проекта «Работа как жизнь».