Мы продолжаем совместный проект с интернет-изданием Вслух.ru «Работа как жизнь«. Все интервью можно прочитать на нашем сайте в разделе «Работа как жизнь«.
Татьяне Голубевой в июне исполнится 25 лет. Она закончила Тюменскую медицинскую академию и теперь учится в ординатуре на кафедре госпитальной терапии с курсом эндокринологии по специальности гастроэнтерология. Старшие коллеги называют её будущим нашей медицины. Может ли быть лучший кандидат для беседы в рамках проекта «Работа как жизнь», посвящённого тюменским медикам.
— Кто такие ординаторы? Это что-то вроде интернов?
— Почему-то люди часто путают ординатуру и интернатуру. И то, и другое – обучение после окончания академии. Интернатура и ординатура различаются, главным образом, временем, которое отводится на обучение. У интернов всего год, программа более сжатая, жёсткая, они пытаются за это время много-много всего успеть, чтобы потом выйти в практику. У ординаторов два года, есть возможность углубиться в свою специальность, плюс за время ординатуры мы можем набрать материал для дальнейшей научной деятельности, все ординаторы — потенциальные аспиранты.
— А вы планируете быть практикующим врачом или заниматься наукой?
— Есть врачи, которые уходят только в науку, другие – только практикуют, но зачастую это неразделимо, надо совмещать науку и практику. Врач неотделим от книги, иначе он не может двигаться вперёд, ведь у нас постоянно что-то меняется. Ещё в академии мы учимся выступать перед большими аудиториями, принимаем участие в жизни студенческого научного общества, поэтому со старших курсов понятно, кто хочет пойти в науку, а кто нет.
Я надеюсь совместить и то, и другое. У меня неплохой багаж научной работы, которая предполагает дальнейшее развитие и перспективы. К тому же рядом есть пример в лице мамы, она и практикующий врач, и профессор, я вижу, что не просто можно, а даже нужно совмещать науку и практику.
Мама у меня эндокринолог, папа тоже врач, так что моя стезя была заранее определена. Я долгое время занималась спортивными бальными танцами, но медицина всегда была в большем приоритете.
— Ваши родители не из тех, кто говорит: «Ребенку в нашу профессию? Нет, нет, только не это!»?
— Папа относился к этой идее с некоторыми сомнениями, а мама всегда была за медицинскую специальность, и даже я, если у меня будет дочь, хотела бы, чтобы она связала жизнь с медициной.
— Какими соображениями вы руководствуетесь, демонстрируя такую приверженность медицине?
— Знаете, я горжусь, что я врач, несмотря на то, что в нашей стране положение у врачей не очень выигрышное, особенно если сравнивать с впечатлениями знакомых, живущих за границей. У меня родители врачи, многие друзья – медики, в то же время я много лет была в спорте и могу сравнивать. Врач — это какой-то особый человек, с особой системой ценностей, мировоззрением, уровнем интеллигентности даже. Не хочу гордиться, но мне так всегда казалось, поскольку коллеги и старшие доктора, с которыми я общалась, очень интересные люди.
Медицинское образование хорошо тем, что мозг работает постоянно, мы учимся учиться, а мозг, он же как мышца, пока его тренируешь, он развивается. Даже если человек не связывает свою жизнь с медициной, мне кажется, он способен реализоваться в любой сфере.
Для девушки хорошо ещё то, что учеба в медакадемии воспитывает усидчивость. До шестого курса не доучиться, если будешь много гулять. День распределён по секундам: учеба, тренировка, вернулась домой — читаю книги. Нет времени на что-то ненужное, а у молодёжи сейчас много соблазнов.
— На каком этапе студенты-медики определяются со специализацией?
— Изначально мы определяемся при поступлении, например, на лечебный, стоматологический или другой факультет. Со второго курса на практике мы начинаем приближаться к врачам: сначала помогаем в процедурных кабинетах, постепенно становимся помощниками фельдшера, помощниками врача. Работаем в разных отделениях — в хирургическом, терапевтическом, так что студент может понять, что ему больше интересно, где он чувствует больше возможностей для самореализации и роста. К шестому курсу студенты уже окончательно определяются с выбором и даже имеют возможность получить гарантийное письмо от лечебного учреждения, которое обеспечивает возможность дальнейшего трудоустройства после окончания интернатуры или ординатуры.
— Почему вы решили заниматься гастроэнтерологией?
— Мне всегда было интересно это направление, но выбирала я между ним и эндокринологией, которая также мне была интересна. Но появилась уникальная возможность заниматься на базе нашего гастроцентра, это шикарная база для обучения с замечательными преподавателями, такими, например, как Евгений Викторович Чесноков — просто счастье учиться рядом с ним и иметь возможность с ним общаться. Плюс наш гастроцентр оснащён аппаратурой и методами диагностики мирового уровня, это глубокая ниша, в которой интересно развиваться.
— Я даже не знала, что у нас есть такой центр.
— Он находится на ул. Мельникайте, 117 и выглядит снаружи не так представительно, как кардиоцентр. Но гастроцентр – как книга с неброской обложкой и глубоким содержанием. На обследование и лечение едут пациенты со всей области, также там есть палаты дневного стационара.
— Что, по-вашему, означает «талантливый врач»?
— Для примера возьмём хотя бы учёбу. Не всегда в студентах-лидерах курса, в ординаторах, которые отлично учатся, видишь хороших врачей. Мне кажется, талантливый врач – это сочетание ищущей личности, человечности на грани альтруизма и необычайной интуиции. В медицине мало шаблонного, у нас есть стандарты лечения, но каждый человек уникален, невозможно выучить учебник от корки до корки и быть уверенным, что вылечишь человека. Чем больше ты узнаёшь, тем больше понимаешь, как мало знаешь, настолько непознанный наш организм, во всяком случае, могу сказать, что за шесть лет учёбы в академии мне ни разу не было скучно.
Талантливый врач – это тот, кто индивидуально подходит к каждому пациенту, к его личности, к его жизни, смотрит на него с ног до головы и с учетом образа жизни понимает, к какому методу лечения лучше прибегнуть. Умеет расположить к себе пациента, не оттолкнуть его — в этом талант.
У нас сейчас сложная ситуация, в поликлиническом звене на пациента очень мало времени даётся, поэтому талантлив тот врач, который успел за 12 минут стандартного приёма разглядеть пациента. Врач должен быть осведомленным, владеть новейшими технологиями и передовыми методами лечения, знать, куда направить пациента, не бояться советоваться с коллегами. Бороться за пациента, отдаваться работе.
— Вы смотрели сериал про доктора Хауса, как вы его оцениваете с профессиональной точки зрения?
— Он, конечно, очень интересный человек, мыслит настолько изощрённо, докапывается до сути, в этом состоит его талант. Говоря не литературно — у него развита чуйка. Такая чуйка — редкая вещь.
— В другом сериале про интернов говорится, что у будущих врачей очень загруженный график, изматывает работа, не остается времени на личную жизнь и развлечения, верно это?
— Всё зависит от человека, чем больше ты хочешь успеть, тем больше будешь успевать. Не останется времени на полежать на диване, бессмысленно помотаться по улицам.
Да, наверное, жизнь загружена, наверное, и выматывает. Но если ты попал в ту область, что тебе интересна, это своеобразная усталость. Ты полдня выматываешься, потом сказал что-то в строку доктору, услышал благодарность от пациента, увидел, что люди на глазах поправляются или старший доктор тебя похвалил — тут же вырастают крылья, усталость прошла, и ты готова работать, готова в шесть утра идти на работу в отделение.
— Как устроен ваш день, сколько времени посвящается практике, сколько – научной работе?
— У нас учебная программа ещё с института во многом построена на самообучении, поэтому время делится между теоретическими занятиями в академии, практикой и самостоятельными занятиями теорией. В среднем мы по полдня заняты всегда. Либо работаем с врачом на приёме: как вышел в 8 часов доктор, к которому ты прикреплён, сидишь, у дверки ждёшь, так до конца приёма с ним и работаешь – до 14. Иногда до 16, если в стационаре. Тебе оставят гору историй болезней. Либо дежурим в стационаре, в приёмных отделениях областных больниц, любых других. Ты приходишь на дежурство утром или днем, в зависимости от графика доктора, к которому ты прикреплен, и на ночь остаёшься. Где-то уже самостоятельно имеешь право на манипуляции с пациентом, на составление опроса пациента. Мы предпринимаем какие-то шаги, но всегда с разрешения старшего врача. Ну а свободное время – на чтение, на науку и остальную жизнь, конечно же.
— А у вас есть возможности стажироваться за пределами Тюмени?
— Недавно у нас в академии появилась организация по студенческому обмену, многие ездят учиться за границу в целый ряд стран, вплоть до Бразилии или Таиланда, где набираются опыта в пластической хирургии. Многие студенты свободно владеют английским, к тому же можно параллельно со своей кафедрой проучиться на кафедре английского языка.
Мы имеем эту возможность. Но и в Тюмени есть, где учиться и хирургам, и нейрохирургам, и офтальмологам и другим специалистам, не хуже заграницы.
— В чём заключается работа гастроэнтеролога?
— Гастроэнтеролог принимает пациента и, как правило, начинает с ним плотно дружить, так как зачастую быстро гастроэнтерологические проблемы не решаются, надо работать с образом жизни. Это очень важно, ведь врачам со студенческой скамьи повторяют: «Мы лечим не болезнь, а человека», ведь организм — это сложная система, в которой всё взаимосвязано.
Кроме того, у нас есть узкие прикладные специализации, которыми овладевают гастроэнтерологи, например,УЗИ, эндоскопия. А также более узкие направления гастроэнтерологии, как весьма актуальная сейчас специальность «гепатология», которая углублённо занимается сложными проблемами печени.
— Почему актуальна гепатология?
— Сейчас исследуются новейшие методы лечения вирусных гепатитов С и В, уже имеется возможность вылечивать пациентов с ранее считавшимся смертельным диагнозом вирусного гепатита С, идёт апробация новых медикаментов, мы на пороге прорыва. Кроме того, в наши дни у гепатита нет чёткого социального портрета, им болеют и успешные состоятельные люди, и неблагополучные слои населения. Частота поражения печени растёт из-за неблагоприятного воздействия окружающей среды, самолечения, использования неправильных препаратов, алкоголизации, неправильного питания и следующего из этого ожирения. Также имеется очень большое количество сложных и наследственных, и редких заболеваний этого органа, требующих помощи высококвалифицированных специалистов.
Печень — такой же важный орган, как сердце, но она единственная из всех внутренних органов способна на потрясающую регенерацию. Это открывает большое поле для профилактики и лечения.
— Как понять, что пора обращаться к гастроэнтерологу?
— Обращаться надо как можно раньше, как только возникло подозрение, что есть проблемы с желудочно-кишечным трактом. Гастроэнтерологические проблемы итак зачастую слабо проявляют себя, а ведь тут профилактика и лечение на раннем этапе гораздо эффективнее, чем лечение запущенных заболеваний.
— Как вы относитесь к очистительным диетам и особым системам питания, направленным на похудение?
— Звучит банально, но ничего лучше, чем рациональное питание и изменение образа жизни, не придумали. Голодание приводит к дизбиозу кишечника, там складывается благоприятная среда для вредных микроорганизмов, в то время как здоровая микрофлора кишечника — один из показателей долгой продолжительности жизни.
Для очищения организма можно употреблять больше жидкости и пектина, но вообще любая диета должна исходить от врача. Ведь часто лишний вес, ожирение связаны не только с питанием, но и с гормональными изменениями.
— Вы по-прежнему занимаетесь танцами?
— Два года назад я ушла из большого спорта, но продолжаю тренироваться и тренировать, я веду занятия в школе Viva-dance у детей от 3 лет и в хобби-классе для людей постарше, которые просто хотят научиться красиво двигаться, избавиться от лишнего веса, приятно провести время.
— Мне кажется, врачи — очень разносторонние люди, они вроде бы и не физики, но и не гуманитарии, хотя есть множество писателей-медиков: Булгаков, Чехов, Конан Дойл…
— Ещё Гиппократ говорил, что медицина поистине самое благородное из всех искусств. Это и физика, и химия, и даже экономика. И люди у нас действительно работают интереснейшие, обладающие многими талантами. Многие врачи пишут прозу и стихи, пишут картины, есть очень артистичные и музыкальные доктора.
— Я вспомнила, что в конце 1990-х в студенческой среде была необычайно популярна студия эстрадных миниатюр медакадемии «Зеркало», её артисты были настоящими звёздами! Скажите, вот при том, что из нашей даже беседы становится понятно, что врач — это человек пытливый, талантливый, альтруистичный, как же выходит, что большинство наших сограждан боятся идти к врачу и оттягивают этот момент насколько возможно?
— Да, образ врача у нас сложился непростой. В любой профессии играет свою роль человеческий фактор, но почему-то стало модно врачебные ошибки предавать такой широкой и скандальной огласке, что мне бы самой было страшно, не будь я врачом. Вокруг других профессий, даже и связанных с человеческой жизнью, нет такого ажиотажа.
Хотя, конечно, есть и такие врачи, к которым не очень приятно попасть на приём. Как и в другой работе тут многое зависит от человека.
В то же время, сегодня врачи в поликлиниках поставлены в такие жёсткие рамки, что зачастую они совершенно не могут защитить себя юридически. С шестого курса у нас то и дело звучит в шутку – «ну, суши сухари». Если запятую не там поставишь, оформляя историю болезни, любая ошибка может послужить пищей для претензий юристов.
Сегодня развивается юридическая помощь для пациентов, а врачу трудно себя защитить, хотя его действия зависят от оснащённости больницы, от укомплектованности необходимыми препаратами. У нас ведь как: выздоровел пациент — чудо помогло, умер — доктор виноват. А уж какие страшные истории наслушаешься на приёме о нетрадиционной медицине! Просто удивляешься, что человек дошел живой до больницы. А всё потому, что боялся прийти к доктору.
— Расскажите про врача, который служит для вас образцом и примером для подражания? Может, Евгений Чесноков, о котором вы упоминали, как раз тот самый врач?
— Для меня это всё-таки мама. Про Евгения Викторовича тоже можно очень много рассказывать, но мне пока еще не удалось с ним плотно пообщаться, он человек незаурядный, но слишком занятой. Делает огромную работу, поднимает нашу гастроэнтерологию на необычайный уровень. Сейчас он занимается оснащением гастроцентра, у нас есть оборудование, которое имеется не во всех российских центрах, например, капсульная эндоскопия.
Если говорить совсем просто, то чтобы увидеть желудочно-кишечный тракт пациента изнутри, ему достаточно проглотить маленькую капсулу с камерой, и все данные будут записаны на цифровой носитель. Человек ходит на работу, ездит на рыбалку, а на поясе у него датчик, который сообщает, что данные исследования готовы, можно передать их врачу, хоть по Интернету. Пока это, к сожалению, не бесплатная процедура.
Вот он оснащает наш гастроцентр такими удивительными вещами. Плюс организует огромные симпозиумы, когда даже у нас ординаторов есть возможность послушать лекции московских, екатеринбургских врачей. Для нас это очень важно, потому что мы ищем новой информации все время.
— А теперь расскажите про маму, как про врача, которым вы восхищаетесь.
— Мама, Ирина Александровна Трошина для меня человек очень значимый. Она эндокринолог. Имеет степень доктора медицинских наук, профессора, работает начальником управления внеучебной деятельности медицинской академии. Я всю жизнь была с ней рядом, она всегда рассказывала о своих пациентах, я видела, как она отдавала себя всю работе.
Она окидывает пациента профессиональным взглядом и уже знает, за что зацепиться, как его расположить к себе, на что обратить внимание. Умеет зарядить энергией, найти к каждому ключик. К эндокринологу приходят люди часто молодые, с лишним весом, которые махнули на себя рукой, а она так умеет их мотивировать, чтобы они взялись за своё здоровье, что только радуешься и удивляешься, видя результаты. Моя мама всем своим опытом доказывает, что медицина — это не просто работа, мы живём этим.
— Есть ли особый врачебный взгляд у вас?
— Думаю да. Невольно видишь, какие у человека проблемы со здоровьем, но это, конечно, никак не отражается на моём к нему отношении.
Ну и, конечно, не можешь уже пройти мимо, когда кому-то плохо. Лежит человек на улице, все идут мимо — чего же они проходят? Останавливаешься, проверяешь, что с ним. Два года назад был уже и такой случай: на пляже не совсем трезвый юноша неудачно нырнул и набрал воды в лёгкие, его вытащили, кричат: «Врача, где врач?!» Тут не отсидишься, идёшь, хотя у самой руки трясутся, потому что это первый раз по-настоящему, а не с муляжом вроде тех, что в академии – «подавившийся Джонни», «утонувшая Анна». Откуда-то у меня сил набралось выкачать из него эту воду, хотя парень был крупный. Я поняла, что кроме меня в тот момент ему никто не поможет, что надо не допускать паники, собраться, вспомнить, чему тебя учили. Теперь и клятва Гиппократа дана, а это не пустые слова.
Источник: Вслух.ru